Встретимся на Альгамбре - Страница 37

Алексей решительно направился в кабинет, где ему предстояло знакомство с хитростями альтаирской дипломатии.

— «Не поддаваться ни на какие уловки, ни на что не соглашаться, ничего не принимать, никого не выдавать», — упрямо твердил себе капитан «Вездесущего» бессмертные рецепты, которые должны были уберечь его от новых ошибок.

Глава альтаирского представительства не слишком походил на его старого приятеля Немо. В отличие от знакомых по телепередачам весельчаков, в облике дипломата не было ничего комического. Инопланетянин казался старым, мудрым и усталым. Отеческий взгляд четырех из семи стебельчатых глаз, направленных прямо на Алексея, располагал к откровенности и доверию. Но Одинцова теперь не так просто было обмануть — он решительно велел собственному сердцу ожесточиться.

— Здравствуй, Алексей Одинцов! — радостно приветствовал землянина пожилой негуманоид, делая попытку приподняться из неудобного кресла.

— Сидите, сидите! — мысль о дискомфорте, испытываемом альтаирцем, доставила капитану истинное удовольствие.

— О чем-то хотели поговорить? — фальстарт. Алексею не стоило спешить, следовало дождаться вопроса. Альтаирец выдержал паузу, пытаясь воспользоваться ошибкой землянина. Но Одинцов упрямо молчал, мысленно проклиная себя за поспешность.

— Вы, похоже, уже встречались с нашим соотечественником? — остальные три глаза, приветливо потянувшись вверх, вгляделись в лицо землянина.

— «Что он, интересно, все-таки натворил, этот Немо?» — подумал Алексей и честно ответил: — Похоже, что так.

— И какая же память осталась у вас об этой встрече? — продолжал выспрашивать дипломат. Ожидаемый вопрос. Капитан молча закатал рукава и расстегнул рубашку, обнажая татуировку.

Посол отнесся к живым картинкам с полным равнодушием. Стебельчатые глаза лишь слегка отклонились в сторону, кивнули.

— Дорогой подарок, — вежливо заметил альтаирец.

— Дорогой? — искренне удивился Алексей. — Двадцать кредов.

Верхняя часть зеленого бочкообразного туловища мелко затряслась. Даже без справки универсального лингвиста Одинцов понял — альтаирец весело смеется, хохочет.

— Двадцать кредитов! Ну, если вы цените Вселенную в двадцать кредитов, то ошибаетесь, капитан Одинцов, — отсмеявшись, сказал посол. — Сделанный вам подарок намного более дорогой. И очень опасный, — добавил он уже серьезнее, и, скользнув взглядом по темному пятну на запястье, оставшемуся от Лешкиных опытов с кислотой, пробормотал что-то невнятное. Одинцову послышалось что-то вроде:

— А мы-то думали!

— Я же не знал, — виновато объяснил Алексей. — Так вы поэтому меня искали?

Одинцов сознавал масштабность ошибки и был готов нести ответственность. «Сейчас начнется! Все выскажет и призовет к суду». Но продолжения не последовало. Катастрофа интересовала посла на удивление мало. Его явно беспокоило что-то другое, более для него важное.

— Нет, — аьтаирский дипломат помолчал, поерзал в неудобном кресле, повращал стебельками глаз. Создавалось впечатление, что послу хочется задать вопрос, который сам он считает неловким, не совсем приличным.

— «Ну же!» — мысленно поторопил Одинцов, с любопытством ожидавший продолжения. Ему казалось, что он готов к любому повороту беседы, но прозвучавшие слова все равно поразили неожиданностью.

— Скажи, твой друг…, наш соотечественник…, тебе действительно настолько понравился? — внезапно перейдя на «ты», с каким — то болезненным интересом по-русски спросил альтаирец, подчеркивая интонацией слово «настолько». Стебельчатые глазки задергались, сплелись, а затем сложились в сложную конструкцию на головном выступе. Сконфуженный дипломат попытался смягчить сказанное. — Я хочу сказать, произвел на тебя такое сильное впечатление?

— Ну, я молодой тогда был, выпивши, — от неожиданности Алексей начал отвечать, не раздумывая, пытаясь вспомнить свои ощущения тогда, двенадцать лет назад, в баре на Альгамбре: счастье, сладость свободы, расположение ко всему живому. — А тут он подсел, симпатичный такой, веселенький…

Одинцов почувствовал себя полным идиотом, сообразив, насколько его путаные объяснения напоминают рассказ о совращении несовершеннолетней десятиклассницы, и, запнувшись, на одном дыхании прямо сказал: — Ну, да. Понравился.

Все семь стебельчатых глаз, вметнувшись вверх, уставились на землянина, очевидно, пытаясь уличить его в неискренности.

— Эмпат! Прощупывает, — понял Одинцов. Не обнаружив ни малейшей фальши, посол пробормотал скорее для себя, чем для собеседника:

— Невероятно! Какая романтическая история! Землянин, гуманоид и… хм! Как будто в волшебной сказке! О красавице и чудовище.

— А че в сказке-то? — недоуменно переспросил ничего не понимающий капитан.

— О, это я просто так… Прошу прощения, меня ждут дела. Было очень-очень приятно познакомиться. Убедиться, — сказал альтаирский дипломат, привставая и недвусмысленно давая гостю понять, что время визита закончилось. — Хочу заверить, что на Альтаире Алексея Одинцова и его соотечественников всегда ждет теплый прием и всеобщее уважение. Мы с большим нетерпением готовимся к прибытию вашей экспедиции. И обещаем всевозможную помощь. Можете заверить свое правительство, что в случае любых галактических осложнений Земле будет оказана вся необходимая поддержка Альтаира.

Растерянный Алексей, промямлив что-то вроде «до свиданья, всего хорошего», медленно попятился к дверям. Чего это вдруг борн решил что-то передать через него земному правительству? «Орлову скажу», — пришел в голову достойный вариант.